Жизнь и смерть Джона Леннона - Страница 13

Que pasa, Нью-Йорк?

Первое сообщение об убийстве Джона Леннона ворвалось молнией-флешем на телевизионные экраны в момент трансляции футбольного матча. Это был не европейский футбол, прославивший родину «битлзов» — Ливерпуль не меньше, чем они сами. Это был американский футбол. И люди орали не «забивай!», а «убивай!», как на армейских тренировочных плацах…

Персонаж из горьковского «На дне» испортил песню, повесившись. 8 декабря 1980 года в Нью-Йорке убили песню. Небоскребная высота постиндустриальной Америки оказалась еще более жестокой, чем дно ночлежки дореволюционной России.

Que pasa, Нью-Йорк?
Que pasa?..

Presto

Гостеприимство статуи Свободы, сказавшей Леннону «Приходите!», не встретило одобрения у официальной Америки. Иммиграционные власти сказали Леннону нечто совершенно противоположное: «Уходите!» Вернее даже — «Убирайся!» В течение четырех лет Леннон и Оно вели изнурительную борьбу против насильственной депортации из Америки, таскаясь по бесчисленным и бесконечным судам и административным инстанциям. Многоликий идол превратился вдруг в «нежелательное лицо». Впрочем, словечко «вдруг» здесь не совсем уместно.

Ненависть против Леннона накапливалась под сенью статуи Свободы исподволь. Пока он пел «йе, йе», его еще терпели. Но когда он в самый разгар агрессии во Вьетнаме потребовал «дать миру шанс», то официальная Америка решила дать ему по рукам и зубам и вышвырнуть обратно в Ливерпуль, где его с распростертыми объятиями поджидала тюремная каталажка. По признанию известного «разгребателя грязи» журналиста Джека Андерсона, «попытка депортации Леннона была в действительности политической вендеттой, местью за открытую и красноречивую оппозицию войне во Вьетнаме». Далеко не случайно, что четыре года тяжбы Леннона с иммиграционными властями Соединенных Штатов приходятся как раз на «синий период» его творчества — наиболее заостренный в политическом и социальном плане, наиболее бунтарский и активный.

В конце 1975 — начале 1976 года Джон Леннон исчез с горизонта и как музыкант, и как человек. Он превратился в тех самых «Грету Хьюз и Говарда Гарбо», над которыми сам же когда-то иронизировал.

Что произошло?

Дать исчерпывающий ответ на этот вопрос не так-то просто, скорее, невозможно. Слишком уж многочисленными были причины этого второго «ухода» — уже не от «битлзов», а из искусства и активной жизни. Сам Леннон хранил молчание на сей счет или выражался весьма туманно, неопределенно, недомолвками. Так что волей-неволей многое приходится домысливать, заменяя истинное положение вещей более или менее правдоподобными догадками и допущениями.

Шум, поднятый в мировой печати, грандиозная популярность Леннона и виртуозное искусство его адвоката Леона Уайлдса помешали иммиграционным властям депортировать певца-смутьяна из Америки. Но победа над Фемидой оказалась пирровой. Что-то надломилось в Ленноне. После разочарования в «битлзах» наступило разочарование в Америке, Америке вьетнамской агрессии и «уотергейта». И Леннон затворился, «ушел».

Но стоило ли бороться с иммиграционными властями лишь для того, чтобы стать внутренним эмигрантом? Леннон отвечал, что стоило, и в качестве оправдания кивал на сына. Шон Леннон родился 9 октября 1975 года — в тот же день, что и его знаменитый отец. «Мы с ним близнецы», — говорил Леннон-старший. Иметь сына было навязчивой идеей Джона и Йоко. Врачи говорили им, что это невозможно, что частые преждевременные роды и аборты Йоко и увлечение Джона наркотиками и алкоголем подорвали их здоровье. Муж и жена совершали паломничество по всем гинекологическим светилам западного мира и даже прибегали к помощи китайской иглотерапии. Долгое время все их усилия оказывались безрезультатными, но наконец судьба смилостивилась над ними. У Джона и Йоко родился Шон.

И вот Леннон превратился в «кормящего отца». Эта не было блажью обезумевшего от счастья родителя или, во всяком случае, не только блажью. Применительно к Леннону выражение «кормящий отец» следовало воспринимать без кавычек, фигурально. В течение пяти лет — с рождения сына и почти до самой смерти — Леннон полностью отошел от всяких дел. Он нянчил ребенка, сам выпекал хлеб, делал собственноручно всю домашнюю, так называемую женскую работу. «Меня иногда спрашивали: «Хорошо, но чем вы еще (выделено Ленноном. — М. С.) занимаетесь?» — «Вы что, шутите? — отвечал я. — Дети и хлеб насущный — это вам подтвердит любая домохозяйка — требуют полной отдачи, а не работы На полставки. Приготовив обед, я чувствовал себя каким-то завоевателем и, глядя, как его уничтожали, думал про себя: господи Иисусе, разве я не заслуживаю золотого диска или звания пэра?»

Джон и Йоко поменялись местами. Пока Джон ходил за сыном, гладил белье и стряпал еду, Йоко вела все его дела, руководила граммофонными и издательскими компаниями «Эппл» и «Маклин», занималась помещением капитала и приобретением недвижимости, участвовала в скотоводческих торгах и в совещаниях с юристами… «Коровы много честнее юристов. Они дают молоко и мясо. А юристы загребают деньги и лакомятся лососиной за круглым столом в ресторане отеля «Плаза», — шутил Леннон.

Леннон не мог отказаться от своего богатства и одновременно не хотел вплотную соприкасаться с ним. Кроме того, Джон считал, что замаливает грехи перед слабым полом, к которому он раньше относился, говоря его же словами, как к «туалетной бумаге». Леннон утверждал, что нельзя искренне проповедовать, и тем более исповедовать, равноправие полов, не побывав долгое время в «шкуре женщины». К тому же, напоминали фрейдисты, детство самого Леннона прошло без отца, бросившего его чуть ли не со дня рождения. Так что сын замаливал не только свои грехи, по и отцовские. Однако и это тоже, по-моему, попахивало нехлюдовщиной.